ТРИ ДНЯ. ТРИ СТРАНЫ. ТРИ КУЛЬТУРЫ. ХЕЛЬСИНКИ

Хельсинки. Город — тишина. Город — спокойствие. Он повернулся к нам голой розовой задницей. Впрочем, не только к нам. Статуя гигантского розового гомункула встречает всех прибывающих морем из России. Исполин стыдливо мочится фонтаном на площадь торгового центра с лицом застигнутого врасплох ребенка. Но уже не может остановиться.

Здравствуй, Европа!

Двухэтажный автобус с открытой крышей бережно несет нас по городу, а в наушниках лопочет многоязыкий гид. Он владеет десятью языками — стоит только нажать на кнопку. Заплатив однажды, ты можешь выйти и войти на любой остановке. Теперь все двухэтажные автобусы Хельсинки в твоем распоряжении на целые сутки. Поэтому мы входим и выходим, как хвост Иа. Замечательно выходим. Кто-то встречает нас ломаным русским, кто неплохим английским, а один из водителей, увидев наши билеты, улыбается: «Я понял. Халявщики!» Свой человек.))

В Хельсинки никто не спешит. Разве что туристы. Эта столица государства меньше среднего российского краевого центра, жителей тысяч шестьсот. На рынке среди продавцов тоже периодически встречаются русские. А один из главных соборов города — Успенский. Здесь точно понимаешь, что мы вполне могли бы так жить. Уютно, удобно, просто. Так это выглядит со стороны. Но что если остаться навсегда? Останется ли Хельсинки таким милым?

Я готов отдаться этому городу за одно только место — Rock Church. Огромная летающая тарелка, застрявшая в скале. 



В этой церкви нет ни свечей, ни служб, ни заунывных песнопений. Здесь тихо играет рояль, разносясь эхом и улетая под крышу-купол с прорезями, откуда брызжет свет. И, кажется, душа становится очевидной и осязаемой. Ее можно пощупать рукой. Но щупать не хочется. Хочется молчать и слушать. Внимать. 



Рядом — послания от Бога. На семи языках. Он хорошо потрудился и написал их для тебя на маленьких открытках. Ты можешь взять их с собой. «Великий всемогущий Бог охотно вершит великие дела и в твоей жизни» Это он написал для меня. На русском. Внизу подпись: МБ. Даже и не знаю, как её интерпретировать. Мой Бог? Мастер Борьбы? Михаил Боярский? 



Из стен выглядывают трубы органа. Думаю, если бы они зазвучали, я бы вообще не смог отсюда уйти. Меня пришлось бы сначала отбить зубилом от скамьи, а потом с полицией погрузить на паром и выдворить из страны.

На маленьком рыночке прямо у воды готовится рыба. Лосося я узнал. А вот мелкая рыбешка, жаренная в панировке, не желает представляться. Хамса? Килька? Шпроты? Мы едим ее целиком — но нет никакой горчинки, которой грешит мелкая морская живность, поглощенная со всеми внутренностями. Съев целую тарелку, так и расстаюсь с этой незнакомкой. И только потом замечаю знакомые буквы рядом с китайскими иероглифами. Ряпушка!!

Клубника здесь со вкусом земляники, а малина размером с мелкий абрикос. Жаль, что я упустил голубику. Кажется, здесь давно известные вкусы и ощущения открываются заново.

Деловой центр. Книжный магазин. Раздел «Политика». Книги про Путина и Сталина. В Starbucks долго пытаемся объяснить свои имена симпатичной финской официантке. Она делает вид, что поняла. Хорошо, что запомнить нас несложно: Артём и Артём. С замиранием ждем финской интерпретации наших имен. «Tom» и «Rjom» красуется на кружках. Так мы проходим церемонию скандинавского имянаречения.

Занимаем позицию на остановке, чтобы вовремя вернуться на паром. Ведем долгую дискуссию о том, почему мы так не живем и в чем отличие «их» от «нас». Приходим к выводу, что все дело в том, чтобы общественное поставить выше личного. Полчаса ожидания, минут 15 стоянки на конечной, потом неспешный ход по кругу и мы замечаем, что до конца регистрации на паром остались считанные минуты. Водитель спокойно-спокойно выходит, раскладывает систему спуска для инвалидного кресла, пожилой пассажир спускается по ней и водитель так же медленно возвращает все на место. Никто не торопится, не нервничает. А стоять здесь можно только по собственному желанию — свободные места есть всегда. Мой спутник Артём говорит, что все дело в нормах. Наши нормы пассажирских перевозок рассчитаны на автобусы, набитые битком, а европейские — только на сидячие места.

Но времени все меньше — и, пулями вылетев из автобуса, мы несемся по берегу залива, составляя странный контраст с медленной окружающей действительностью...

Впереди Стокгольм...